Хайдарбек Геничутлинский

Историко-биографические и исторические очерки Хайдарбека Геничутлинского являются одним из ценных повествовательных источников по истории Дагестана и Чечни. Составлены они во второй половине XIX в. на основании устных и письменных источников местного происхождения, в числе которых были и записки активного участника борьбы с царизмом, шамилевского «генерала» Абакар-дибира из сел. Аргвани Гумбетовского района Дагестана.

ИМАМ ГАЗИМУХАММАД

Во имя Аллаха милостивого, милосердного. Хвала — Аллаху, господу миров! Да будут благословение и привет нашему господину Мухаммеду, его роду и его сподвижникам, всем вместе!

А далее.

Это — краткое изложение событий, происшедших на глазах у населения Дагестана со времени выступлений на арену истории имама-новатора Газимухаммада. Да помилует его всевышний Аллах!

Создал этот труд благородный, богобоязненный ученый, уникум для своей эпохи—хаджи Хайдарбек Геничутлинский. Да помилует его всевышний Аллах и да сделает Он его могилу цветущим садом!

Знайте, что дагестанцы были людьми сильными, стойкими и храбрыми. Самые свирепые враги не могли ничего поделать с ними. Мощь противника, нападавшего даже внезапно, была не в состоянии ослабить дагестанцев.

Среди дагестанцев имелись тогда большие ученые и на редкость достойные люди, которые, однако, были словно бы отверженные и пребывали, поэтому в удрученном состоянии духа. Дело в том, что к их проповедям и предостережениям не прислушивались, а исходившие от них решения и директивы не выполняли. Именно поэтому названные ученые и достойные личности были вынуждены отдалиться от своего народа.

Пребывая в неизвестности и забвении, они искали путь к божественной истине, держась за сунну и Коран, и занимались сохранением для шариата и будущих речей, как собственных душ, так и душ своих людей.

Что касается победоносных повелителей княжеств (эмир) и чанок (султан), то они в своей среде, давали ход обычному праву (раем) и местному, нерелигиозному суду (диван). Шариат же и прочие столпы исламской религии эта знать вводить не разрешала. В результате блистательные божественные установления оказались в забвении. Привычными стали интриги, исходящие от людей, заблуждающихся и капризных. Одним словом, истинно мусульманская община стала в Дагестане большой редкостью, а полное неверие в Аллаха — близким!

Вследствие всего этого Дагестаном и овладели неверные. Вчерашние исламисты, опустив головы, склонились на их сторону. Ради горстки медяков дагестанцы стали теперь угождать неверным-развратникам.

[1824./25 г.]

Несколько поколений прожило так со времени пресечения государственности, созданной потомками Хамзата и Аббаса. Затем, однако, всевышний Аллах пожелал возвысить в Дагестане божественное Слово: через распространение догматов своей религии, оказавшейся было в забвении, и придание должной силы своему народу, пребывавшему в заблуждениях. Примерно в тысяча двести сороковом (1824/25) году Он всевышний послал на землю Дагестана ученого-новатора, большого труженика, святого угодника эпохи ослабления веры, выдающегося храбреца, играющего роль сабли, обнаженной против людей заблудших и тиранов, героя-очистителя мусульманской религии от всякой накипи, нового главу исламизма — имама Газимухаммада Гимринского. Да помилует его всевышний Аллах!

Газимухаммад приступил к оживлению, почти исчезнувших было следов шариата и к одновременному ниспровержению—вопреки воле врагов исламской религии—различных обрядов, связанных с мерзким обычным правом. Этот деятельный и мудрый человек, обладавший весьма большими достоинствами, взглянул как-то на дурные поступки, совершаемые людьми, на отсутствие в Дагестане настоящего ислама и полились тут слезы из его очей. Произнеся слова из Корана, соответствующие тому, что предназначил ему Аллах: «Мы все принадлежим Аллаху и к Нему, затем возвратимся»— Газимухаммад пропел:

О, отчужденный от исламского мира! Ты двинулся в путь, наконец.

Так поприветствуй же похороненного в земле благородного хашимита, у которого ищут заступничества мусульмане, посланника Аллаха — великого Мухаммеда. Прежде дагестанцы пребывали под сенью покоя, не ведая бед и не имея врагов. Хотя положение их дел, их деяния и находились тогда в противоречии с предписаниями и запретами Аллаха, с единственно верным, путем, который наметил Он. Из-за своих разногласий и грехов дагестанцы в конце концов, однако, раздробились, и тогда ими стали править неверные и враги. Я выражаю сочувствие жителям нагорий и ущелий в связи со страшной бедой, поразившей их головы, и говорю: «Если вы и ныне предпочтете непокорность Господу, то да будьте рабами своих мучителей и в дальнейшем!»

Обдумав затем позицию большей части народа и то, как искушает людей сатана, чтобы они отошли от истинного пути, Газимухаммад пропел:

Таблицы с записью норм обычного права— собрания трудов поклонников сатаны. Господь, однако, еще рассудит между пророком Мухаммедом

и создателем этого мерзкого права, которое противоречит божественным установлениям. Если последователи пророка получают в виде шариата прочную путеводную нить, то у сторонников обычного права не будет даже и самого слабого помощника.

Последние еще узнают: кто действительно выполняет свои обещания —- Аллах или сатана, Когда однажды увидят последнего хмурым. Милостивый Аллах отдалил, между прочим, людей, любивших обычное право от райского водоема в день Тайных помыслов! Если человек, придерживающийся обычного права, будет и ныне считаться равным шариатисту, то это значит, что в нашей среде нет разницы между праведником и нечестивцем.

А ведь уже сколько раз на Землю были отправлены пророки, сколько раз устанавливались божественные законы и, наконец,—ведь ниспослан Коран с его предостережениями!

Газимухаммад увидел, что дурные поступки и прочие непристойности продолжают распространяться, что исчезают даже жалкие остатки добрых дел и благодеяний. В то же время среди мусульманского народа получали силу решения, исходящие со стороны неверных. Тогда-то он и пропел:

Как же можно жить в стране: где не имеет покоя сердце и где власть Аллаха неприемлема, Где святой ислам отрицают, а приговоры беспомощному человеку выносит дьявол, Где презреннейший человек считается славным, а развратник— справедливым, где разложенное переворачивает дьявол, Где человек, отдающий приказы о совершении благодеяний, подозревается в том, что он портит дело, а запрет совершать порицаемое исламом не имеет силы? Если бы наш пророк был сейчас жив, то его индийский меч, клянусь, был бы обнажен! Если кто-либо станет этому возражать, я скажу ему:

«Выступать с отрицаниями экспромтом—просто неразумно».

Затем Газимухаммад отдалился от людей и занялся самовоспитанием: мало кушал, много постился, почти не спал и не разговаривал. Делал он все это под руководством познавшего Аллаха святого тарикатского шейха, источника божественных истин (хакика), руковоцителя-мюршида лиц, идущих к великим тайнам, спасителя гибнущих, великого чудотворца—светоча исламской религии Абу Исхака Мухаммада Ярагского (ал-Яраги). Да сделает Аллах святой душу этого ярагского шейха и да осветит его мавзолей!

[1826/27— 1829 гг.]

Газимухаммад стал теперь призывать дагестанцев, прежде всего к поклонению Аллаху. Он принялся также воскрешать в их среде исчезнувшее было влияние шариата и порицать за ложность, алчные устремления и страсти, которыми были охвачены люди. Газимухаммад приложил тогда много стараний для распространения шариата во всех городах Дагестана, а также—повсеместного назначения грамотных мулл (имам), которые бы давали наставления и читали проповеди, соответствующие тому, что гласят сунна и Коран, но при этом увлекающие сердца и умы слушателей.

Часть дагестанцев подчинилась Газимухаммаду и встала на верный путь. Другая—продолжала превозноситься. Мало того, она проявила враждебность.

В деле наставления народа слова, таким образом, не оказали желаемого воздействия. Приводя различные ложные аргументы, отдельные люди начали даже спорить с Газимухаммадом, в надежде опровергнуть великую Истину. Дело в том, что золотые монеты уже склонили их на сторону неверных и поэтому они стали относить Газимухаммада к числу глупцов и тупиц. Видя все это, он пропел:

Мы прочли этим людям суры Корана, а они в ответ заявили: «Глупости!» Но ведь это самый что ни на есть порочный поступок! Или вот—напомнили мы им один коранический аят, а они отвернулись и сказали: «Этого бродягу не удержишь».

Если же ты вдруг будешь с ними спорить регулярно, то они обязательно сговорятся, и начинают строить тайные, самые что ни на есть коварные интриги. О, Господи! Эти люди находятся в заблуждении, охвачены соблазнами, они несправедливы, притесняют других и. не подчиняются предводителям!

В ответ названные люди, обнажив оружие, кинулись на Газимухаммадаи и его сподвижников. Целью их было погубить Газимухаммада или, по крайней мере, причинить ему вред. Тут все вокруг словно бы перевернулось вверх ногами: родственники отдалились друг от друга, вчерашние товарищи стали врагами.

С Газимухаммадом остались тогда лица лишь особо верные ему — те, что отличались набожностью, богобоязненностью и в прошлых испытаниях и бедах уже показали свою способность к терпению. В числе их были: знатный и родовитый храбрец, но при всем этом человек на редкость рассудительный и проницательный — блистательный Хамзат Гоцатлинский, сын Искандар-бека; победоносный воитель, избавитель истинно религиозных мусульман от мук и печалей, меч Аллаха Шамиль; набожный ученый, аскет, знающий Коран наизусть—хаджи Али Харахинский; благородный ученый, остроумный мудрец Абдулла Ашильтинский, сын превосходного Курбаиали. В числе лиц, оставшихся тогда с Газимухаммадом, были, впрочем, и другие благородные вожди, и аристократы (наджиб).

Газимухаммад уже было, отчаялся в том, что дагестанские нечестивцы примут божественные шариатские установления. Дело том, что к его проповедям, призывающим к священной войне с христианами, они никак не прислушивались, а власть славнейшего халифа, [то есть турецкого султана] на них не распространялась. Исламская религия вступила вроде бы в период своего заката. Даже благороднейшие из людей сидели тогда по косным различным уголкам.

Газимухаммад, однако, выступил еще раз. Он призвал каждого, у кого в сердце есть хоть немного любви к исламской религии, дать присягу об участии в священной войне и о принятии шариата. Все те мусульмане, в чьих душах сохранялись еще следы религиозного энтузиазма и стремление проявить себя в реальной жизни, присягнули тут Газимухаммаду. Он, таким образом, стал имамом — истинным, справедливым, готовым сражаться за дело Аллаха и мечом и словом.

Газимухаммад постоянно выходил теперь на сражения за дело Аллаха. С маленьким отрядом он боролся против многочисленных войск врага. Впрочем, когда распространялся слух об очередном выступлении Газимухаммада на священную войну, к нему ради возвышения славы Корана целыми группами присоединялись в качестве помощников борцы за веру (гази), прибывавшие из самых различных мест. Вместе с ними Газимухаммад устраивал в темных ущельях и мрачных лесах базы, а затем совершал оттуда набеги на врагов. С последними Газимухаммад поступал при этом так, как кошка поступает с мышью, а затем вместе со своими сподвижниками, радостный и веселый возвращался победителем назад к своим людям.

Имам тогда лично участвовал в битвах, не обращая внимания на то, что людей с ним бывало мало. Так действовал он в течение примерно трех лет.

За это время Газимухаммаду подчинилось большое количество мусульман.