[1853 г.]

К Шамилю, находившемуся в названном положении, поступило письмо от османского двора. В нем говорилось: «Войска Османского государства в тысяча двести семидесятом (1853/54) году двинулись в сторону Дагестана». Узелок на печальном сердце имама тут развязался. Мусульмане обрадовались и стали благодарить Аллаха.

Шамиль со всеми своими войсками выступил в направлении Грузинских вилаятов, страстно желая, чтобы всевышний Аллах одарил его встречей с армиями Османской династии. Остановился имам в горах, возвышающихся над Грузией, и затем отправил туда своего сына — воителя за веру Газимухаммада.

Газимухаммад напал на грузин подобно льву. При помощи всевышнего Аллаха он захватил грузинские города из руки его попало тогда много богатств в качестве добычи. Кроме того, названный сын имама перебил в Грузии не мало мужчин и взял в  плен немало женщин.

В Грузии мусульмане приобрели в качестве добычи много денег и товаров, и привели оттуда столько буйволов и иного скота, сколько захотели. Они также получили там столько ценностей — золота, серебряных монет, драгоценных, обычно скрываемых сосудов, собранных веками сокровищ, украшений, дорогих, особо тщательно хранимых браслетов, драгоценных шелковых одежд и блестящих шелковых постелей, — что их сильные кони были не в силах нести это на себе. Мало того, в плен попали жены знатных грузин, скрываемые от посторонних глаз и благородные дети грузинских князей. Все это обрадовало мусульман, и они возносили всевышнему Аллаху благодарность за те милости, которые Он оказал им.

Что же касается повелителя правоверных Шамиля, то он был тогда сильно огорчен, так как до него дошла весть о заключении мира между Османским государством и злополучными христианами, после чего в его груди потух огонь страстного желания встретиться с османской армией. Шамиль пошел в результате назад, говоря: «Так уж видно предопределил Аллах».

Произошло все это в тысяча двести семидесятом (1853/54) году.

Грузинские пленники были, затем отданы в качестве выкупа: за сына имама — Джамалудина, который попал в руки неверных в дни сражений за Ахульго; за других, находившихся в плену мусульман; а также за огромную сумму денег, доходящую до нескольких миллионов монет чистым серебром.

Неверные увидели, таким образом, мощь жителей этой горной исламской страны и узнали, сколь ревностны они в сражениях. Эти многобожники воочию убедились теперь, что горцы — мусульмане стремительны в атаках и храбро действуют в самых опасных местах, и, что они не в силах победить их, несмотря на боевые двадцатилетние действия. Мало того, многобожникам не удалось хотя бы ослабить их и помешать им, следовать за имамом Шамилем. Поэтому неверные начали строить козни, чтобы пробить брешь в сплошной крепостной стене, возведенной мусульманами, и сокрушить их со стороны прелестнейшей территории, а именно — земли чеченцев - мичиковцев (мичихич).

Эта земля представляет собой благословенную территорию, где растут большое количество хлеба и различные растения, где низкие цены, в том числе и на продукты питания. Сами мичиковцы — люди доблестные и ревностные в боях; именно из этой Мичиковской земли, охраняемой темными лесами и чащами, поступает хлеб в другие места и города, и именно оттуда возвратились назад, в горы, религиозные законы и обряды.

Неверные двинули против Мичиковской области всех своих людей. Туда же они направили тогда свои припасы и свое снаряжение.

Начали неверные с вырубки лесов и, в конце концов, превратили их в подобие скошенных полей. Они также расширяли имевшиеся дороги и узкие проходы, а на путях и в местах, где делают привалы, воздвигали крепости.

Что же касается имама Шамиля, то он постоянно сражался с неверными, которые наступали на мичиковцев. При этом то имам побеждал, то его побеждали.

Мусульмане-мичиковцы продолжали вести священную войну. За все это время они не сняли с себя походных одежд и не выпускали из рук оружия ни днем, ни ночью. Годами, за весь летний и зимний период мичиковским борцам за веру не удавалось понежиться в супружеской постели более чем одну неделю. В результате под сенью родных пенатов они чувствовали себя словно бы чужаками или гостями.

Эти тяготы, поразившие мусульман Мичиковской области, затянулись уж слишком. У них, постоянно находящихся под ружьем, не оставалось уже времени на приобретение средств к жизни и прокормление своих семейств. Вот тогда-то священная война и стала им как бы надоедать. Бедствия ради дела мусульманской религии, которые раньше переносились добровольно, мичиковцы стали терпеть лишь из покорности. Ведь эти борцы за веру превратились теперь в людей столь неимущих, столь бедных, что, бывало, не находили: какую же провизию взять им с собой в поход и чем будут питаться их домочадцы. Мало того — перед мичиковцами были закрыты к тому времени пути, по которым из княжеств. Равнины и прочих областей традиционно поступали к ним соль, железо и бязь. Вот тут-то и стали появляться признаки Лицемерного отношения к шариатской государственности со стороны тех, кто и ранее не был искренним по отношению к исламу, и не верил особо в загробную жизнь. Многие из таких людей даже перебежали теперь под сень русской власти и сделали это ради личного преуспевания, денег и наград.

Около русских собралось постепенно большое количество неправедно живущих типов. Они со временем стали водить этих врагов исламской религии на мусульманские земли, показывать им слабые места, имевшееся тогда у мусульман, и даже сражаться с истинными приверженцами ислама, стоя впереди христиан. Вот таким-то путем и было сломано подобное [по структуре?] стеклу единство, существовавшее ранее среди мусульман. Именно так образовалась брешь в стене религиозной крепости» после чего преступные многобожники получили удобный момент, чтобы действовать.

В это время повелитель неверных отдал приказ подчиненным ему нечестивым главарям, чтобы они непрерывно и неотступно действовали против вождя правоверных Шамиля: пока либо сами не захватят его в плен, либо не перемрут от его руки, все до единого. Проклятый салдар, собрав свои войска, повел их тут в поход. Войска, которые двинулись тогда вместе с ним, были при этом столь огромными, что мусульманам перед ними было явно не устоять. Мало того, на каждом направлении для ведения боевых действий этот салдар назначил в качестве командующего по одному мужлану.

Начали многобожники свои действия с мичиковского направления. Приближаясь постепенно, они подошли к обители имама — селению Дарго. После сражений и осады, затянувшихся примерно на месяц, многобожники все же взяли этот населенный пункт.

Имам Шамиль тем временем ушел на Гуниб, который представлял собой гору с вершиной наподобие блюда, имеющего поднятые, крутые края. Вокруг Шамиля собралось там, однако, лишь около пятисот воинов — мухаджиров и гунибцев. Что же касается союзников имама и его доверенных лип, то многие из них тогда вероломно изменили ему, и поэтому неверные смогли завладеть, правда, согласно мирному договору, всем имамским государством. При этом произошло всего лишь одно небольшое сражение — у Сагринского моста.

Имам Шамиль и те, кто остались тогда вместе с ним, укрылись, таким образом, на горе Гуниб. Они заблокировали узкие горные проходы, ведущие туда, взяли под охрану отдельные края названной горы и иные опасные места. Управляющим (амил) делами тех, кто находились на Гунибе, был назначен превосходный  ученый, храбрый и отважный наиб, аварец Дибир — сын Инквачилава. Это был, кстати, один из самых хитроумных управляющих в государстве имама, прекрасный специалист военного дела.

В окружении имама Шамиля и его людей приняли участие все те, кто находились тогда в Дагестане — мусульмане и язычники, евреи и христианские сектанты, русские и грузины. На разных сторонах гунибской горы они выискивали теперь место, откуда можно было бы подняться наверх. Наконец им попалась на глаза щель в скалах, не имеющая караула. Через эту-то щель глубоко ночью по веревочным лестницам и поднялась большая масса многобожников, которые вскоре заполнили всю верхнюю часть Гунибского плато. Мусульмане вступили, было в бой с ними, и сражались столь долго, насколько у них тогда хватило сил. Вскоре, однако, у борцов за веру остался один-единственный выход — либо погибнуть, либо возвратиться в селение Гуниб. Тогда-то они и ушли с тех мест, которые охраняли.

Что касается имама Шамиля, то он находился тогда в гунибской мечети. Затянув пояс смерти, он готовился там к мученической гибели за божье дело. Человек умирает, однако, лишь с разрешения Аллаха!

В это самое время к Шамилю прибыли вдруг посланники сал  дара с предложением заключить мир и обещанием пощады. Имам хотел, было отказаться от предложенного, да попросили женщины и дети. Ради них только он и смягчился.

Шамиль, таким образом, принял предложение о мире. Условием сдачи имама было при этом то, что враги оставят его самого и его семью в стране ислама, [т. е. в Дагестане]; отметим, что на Гунибе мучениками за веру пало к тому времени уже большое количество благородных, набожных людей — и мужчин, и женщин.

После того, однако, как повелитель правоверных Шамиль оказался в руках у многобожников, их проклятый салдар допустил вероломный обман. Изменив уговору, он отправил Шамиля вместе с его семьей в Петербург. В результате затмилось в Дагестане солнце ислама, народ объяла тьма. Мусульмане растерялись. Они уподобились людям, пришедшим в состояние как бы опьянения при виде того, что наступил день Страшного суда. Сабли борцов за веру скрылись в ножнах. Шариатская система начала разваливаться. Герои-воители за веру впали в состояние депрессии. Мунапики же и ренегаты подняли головы. Они повели себя так, словно бы овладели Вселенной. Удивительно, удивительно все это было видеть! О, верующие братья! Произошли эти события в начале тысяча двести семьдесят шестого (1859) года.

Утешением для истинно верующих может, видимо, послужить рассказ о подобной же беде, поразившей в прошлом мусульманство: «Когда монголы захватили главный город ислама Багдад,  Ефрат было сброшено столь огромное количество научных книг, что конница переходила эту реку прямо по ним. Далее, тогда же были уничтожены ученые, а, кроме того, за один только день было Перебито сорок тысяч детей. Что касается Коранов, то их подвешивали на шеи собак, а мечети были превращены в церкви.

Весть обо всем этом дошла до познавшего Аллаха Афифуддина ат-Тимлисани, который тогда находился в Египте, и он сказал: «Что это? О, господи! Среди убитых имеются ведь и дети и те из числа взрослых, которые никогда не бунтовали против Тебя!» После этого Афифуддин увидел во сне какого-то человека с книгой в руках и он-де, Афифуддин, взяв данную книгу, обнаружил в ней следующие стихи:

«Не высовывайся! Это дело не для тебя.

Тайны движения небесного свода непостижимы.

Не расспрашивай Аллаха о Его деяниях,

ибо тот, кто лезет в морскую бездну, погибнет».

Об этом случае шейх ал-Баджури пишет в книге «Тухфа ал-мурид ли джавхар ат-тавхид», а известный исследователь Хасан ал-Адави в «Шарх Иршад ал-мурид». Последний, однако, допускает при этом некоторые расхождения фразеологического порядка.

Здесь кончается текст, составителем которого является плод моего сердца хаджи Хайдарбек-эфенди — собиратель сведений о различных достойных поступках и должностях, человек в высшей степени добродетельный и почтенный, мой господин.

Подается все это с небольшими сокращениями, сделанными в некоторых местах, но в то же время и со значительными добавлениями, принадлежащими мне лично. Сделаны последние на основании бесед с участниками тех событий и сообщений, заслуживающих доверия старшин, которым приходилось бывать вместе с повелителем правоверных Шамилем.

В конце оригинала своего сочинения покойный [Хайдарбек] сказал вкратце следующее: «Это — как бы глоток, взятый из пучины сражений победоносного борца за веру Шамиля, лишь очень малая часть подвигов этого знаменитого, совершенного правителя и шейха. Информатором моим является тут Абакар-дибир Аргванийский, который повсюду бывал вместе с имамом Шамилем, и претерпел множество бедствий ради возвеличения Корана. Подробное перечисление всех подвигов Шамиля — дело просто невозможное для подобных мне слабых людей. Глубоко познать все его похвальные качества — это все равно, что пытаться/ переплыть море, а на это не решится никто из моих современник ков. Разве не так? Клянусь, если бы я, при содействии всевышнего Творца попытался собрать и описать все деяния названной имама, то образовались бы огромные тома».

Следует, однако, отметить, что [Хайдарбек] является лишь редактором текста, который по его просьбе набросал вчерне достойный дибир Абакар Аргванийский. Он резюмировал то, что слишком растянуто, изложил последний. Названный [дибир] сам попросил [Хайдарбека] об этом по причине изящества оборотов, которые тот употреблял, лаконичности его стиля и красноречивости при письме по-арабски.

(1859-1870 гг.)

Итак, благодаря силе и милости всевышнего Аллаха!, спаситель народа, аргумент величия ислама — шейх Шамиль, на протяжении двадцати лет, или даже больше этого, сражаясь, приводил в ярость врагов мусульманской религии и христиан. Этот имам нападал на них согласно законам священной войны: брал их в плен, грабил, захватывал их поселения и обители. Он перебил многие тысячи врагов ислама. Затем, однако, сам был побежден многобожниками и оказался у них в плену.

Шамиля, попавшего в руки многобожников, всевышний Аллах избавил от унижений и мести с их стороны. Они с почетом, выказывая большое уважение, доставили имама в свою столицу Петербург. Аллах при этом спас не только Шамиля, но также его семью и прочих домочадцев. От рук многобожников какого-либо вреда им претерпеть не пришлось. Мало того, Всевышний принудил их безвозмездно действовать в пользу имама — в конце концов они сами доставили Шамиля вместе с его семьёй в священный город Мекку, куда, как известно, люди попадают обычно лишь с величайшим трудом.

(1870—1871 гг.)

Жизнь в Мекке была для Шамиля приятной. Состояние его там первоначально улучшилось. Он исполнил церемонии, связанные с хаджем — как с большим, так и малым, а затем посетил светлейшую Медину и прикоснулся к благодати, исходящей от пречистой усыпальницы пророка Мухаммеда, которая находится там. После того, как все мечты Шамиля исполнились, отведенный ему срок жизни закончился. Произошло это событие в 1287/1870-71 году в Медине, куда в свое время переселился и благословенный пророк Мухаммед. Похоронили имама Шамиля на мединском кладбище Джаннат албаки, рядом с мавзолеем Аббаса — дяди пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и да приветствует!

Да будет всевышний Аллах доволен имамом Шамилем, а также прочими имамами ислама и мусульманскими правителями! Аминь!

Переписка этого трактата рукой писца Абдурахмана — сына Абдурахмана из Большого Дженгутая завершена 12-го декабря 1940 года.